Как-то захотели мы понять Россию, ежели не умом, так катанием. Сидим, думаем, сомневаемся: ведь ещё же классик сказал о бесперспективности такого умственного упражнения. Дальше там про веру было, но про это потом, хотя она у нас всегда с собой, пусть у каждого своя и в разное. Сидим, банька там и всякое (а какое стоящее дело в России без баньки начать можно?) и спрашиваем у страны: — «А тебя, родная, понять вообще можно? Может, по классику, так и вообще нельзя?»
— «Поймёте» – кратко ответила Россия и предложила проехаться на машине из Петербурга в Якутск.
— «Фигасе» — сказали мы, но задумались. А потом всё-таки решили даже оттуда вернуться желательно в июле и желательно в Крым. Нет, пожалуй, лучше в Сочи: оно вроде бы как и совсем по историческим меркам недавно Россия, но по количеству народа летом там копошащегося, вполне тянет не только на всё Нечерноземье, а ещё и на русский Север смело вдобавку.
Россия тем временем добавила: — «Не бойтесь, много времени не займёт. Ведь это ж всё я одна. Большая, конечно, не без этого, но одна. Не под тридцать членов Евросоюза, который по этой причине необъятен в своей (тут она деликатно пропустила несколько слов) и непредсказуем».
Если бы не второй литр и не Кондрат, мы бы наверно всё же не поехали. Но все три сделали своё дело: Андрей позвонил Кондрату и спросил у него, не хочет ли он проехаться на машине через всю Россию, и тот, как всякий талантливый учащийся человек, кратко произнёс: – «Хочу!»
И поехали.
Новгород, Тверь, МКАД. Интересно, есть ли жизнь внутри МКАДа? Нижний Новгород. Чувашия. Свияжск. Татарстан, Елабуга и Набережные Челны. И какое-то поле, где с Башкирской стороны гостиничка и кафе без свинины и алкоголя, и уже ночь потому что на два часа позже, а с другой – Татарстан, день, свинина и алкоголь. И как такое вот умом???
— «Не Татарстан» — тем временем уточняет страна, — «а Татария! Или Тартария? Сколько вас учить можно?! Сама уже запуталась. Слышали как в тартарары проваливаются? И Гардарика ещё где-то тут тоже до кучи. И это всё тоже я!».
Мы помнили, что медная наковальня до Тартара летела девять дней. Мы же управились за два. Наверно это всё-таки не тот тартар был. Да и сравнивать их как-то для татар несправедливо будет. Очень уж приятная у них местность.
Спрашиваем вежливо: — «Послушай, страна, а ты не запуталась вообще-то в показаниях?»
— «Да как тут не запутаться, когда тебе все кто ни попадя по мозгам ездит! То какие-то полуграмотные немцы придумают варягов типа создавших мою государственность, то польский иезуит выдумает каких-то татаро-монголов, а безумные франки сожгут вместе с Москвой все мои архивы, и запулят этот миф во вселенную. Вы вообще сами подумайте, где я (тут она подбоченилась и прошлась этакой павой), а где эти убогие? И для чего это им нужно было»
— « И для чего?»
— «Ну тупые… Да чтоб сделать из меня вот этот вот, бэдээсэм, поставить меня в позу и хлестать плётками и юзать во все эти, как их, экономические преференции! А я чтобы от этого всего удовольствие получала, каялась и благодарила. И ещё эти, б…., как их там, коммунисты. Вот и довели меня до ручки пока я тут сама с ними не разобралась».
То ли от обилия информации, то ли от обилия выпитого мы тихо офигуели и пошли переваривать услышанное.
В какую бы задницу ни угодил русский человек, то он поступит по совести, ибо русская идея есть идея справедливости для любой божьей твари. Поэтому все, кто на глубинном уровне разделяют это качество, становятся русскими вне зависимости от национальности, веры или гастрономических предпочтений, единогласно переходя на водку из самовара залпом, которую разливают медведи с автоматами Калашникова за спиной. Русский чукча? Да все они уже давно. Русский татарин или кореец — само собой. Русский еврей? Таки не смешите мои тапки, их уже столько, что даже Израиль в какой-то своей части уже почти нормален. Кстати по этой вот причине так близки нам итальянцы: семья, мафия, справедливость, выпить, а деньги — да хрен с ними, потом разберемся (а южные итальянцы — как нам, так и самим себе — ещё ближе северных).
И наоборот, если идея справедливости не вобрана тобой с молоком матери, то ты, даже если родился и живешь в России, — хрен с бугра и звать тебя в нашем реалме никак, разве что от Задорнова удостоишься званием «Ну тупы-ы-ы-ые…». Американский немец. Испанский венгр. Шведский француз (поручик, молчать!). Ага. Щас. Не слышали!
И вот наутро едем себе уже дальше, как вдруг:
«Во! — говорим — тут камень уральский, сказами и былинами обласканный. Тут наверно у России её хрустальное яйцо в сундуке. Пошли посмотрим!»
«Да!» – ответила страна и расстелилась на три дня пути плоской равниной от Челябинска до Новосибирска. Только березовые рощи среди пшеничных полей, озёра и болотца. Но без болот как? Нельзя совсем, а то диссонанс у особо нервных случится.
А поля, повторял Андрей, «я просто обубеваю какие все бескрайние и возделанные». На обратном пути их уже вовсю убирали и пшеница лилась.
— «А чо?» — подбоченилась страна – «Я уже давно главная в мире по пшенице. И ещё много по чему».
— «Почему?» — взвыли мы.
— «Сами разбирайтесь» — ответила Россия и разлеглась своими полями и лесами свободно и без всякого стеснения хоть Атлантическим океаном, хоть балканским бардаком. – «Это пусть они стесняются, им некуда».
Вот так вот едешь и ждешь приключений, экзотики, гостиниц придорожных страшных, ужасов каких-то, а тебе везде скучные чистые отели где номера (сегодня большие, но по две) с чистейшими туалетами в каждом, даже плюнуть туда уже не хочется. Можно конечно и в те какие попроще (вот вчера были маленькие, но по пятьсот. Но о-очень маленькие. Но вчера). И даже в тех подраться не удаётся, даже когда азартных игроков в бильярд просишь тише, а в ответ заезжая бригада чеченцев подло, вместо выяснения отношений, приглашает к себе в номер попить чаю и поговорить о жизни.
И один не поддающийся объяснению факт: за Челябинском в придорожных гостиничках любого класса – даже если с чистейшей ванной комнатой в номере — номера не кладут мыло. То есть оно есть, но его можно только купить, причём за две копейки. Ох, страна, разнообразная ты наша, умом тебя..!
И никак не удается заняться традиционной российской забавой — отравиться в придорожном буфете.
— «А вот сейчас было обидно» — сказала Россия. – «Вы меня с Союзом попутали, который нерушимый и республик. А я вам не рамсы чтобы меня путать. Меня Путить можно, а путать — нельзя».
Мы поинтересовались: — «А ты-то кто, республика? Или правопреемница?»
Россия задумалась. — «Я и сама вообще-то не знаю, что я такое». – говорит – «И чем хочу быть тоже не знаю. Не республика, и не монархия, и не диктатура, и не демократия… Стоп, демократией точно быть не хочу, в ней фашизма слишком много. И идиотов. Может империей заделаться? Это вот очень справедливо для всех русских будет. И для тех, которые буряты, и которые татары, да хоть даже нганасаны. И для убогого чухонца, и для друга степей калмыка. А ущербные там, на западе, пусть завидуют».
— «Завидуют – и всё?»
— «Если бы…» — печально сказала Россия. — «Русские же на западе считаются особым видом человека, который лучше бы давно вымер и не мешал остальным, оставив им свои несправедливо полученные богатства недр и всего прочего. Вот как-то приходится с этим жить, калибры вместе с буратиной на солнцепёке перебирать…»
— «Ничего себе ты такая выступила!» — офигели мы, — «Понятно что правду, но так уж прямо??».
— «Так я же между своими» — подозрительно посмотрела на нас страна. — «Чужим ведь не скажу. Они сами догадаются, но уже поздно будет». И продолжила: -«Это не изменить. Я же великая! А каждая великая, да ещё и держава, просто обязана иметь соответствующую по размеру дубину. А я ж ещё и добрая, поэтому и дубина должна быть доброй. Как дубина народной войны. Мирно пашущий трактор». И внимательно посмотрела на простирающиеся вокруг ухоженные поля.
Пока страна о своём устройстве думает, мы тоже занялись мыслительным процессом. А он лучше всего идет во время еды. А ели мы во всяких придорожных кафешках и забегаловках. Они там всякие, от типа чистенько но бедненько на клеёнке до нормальных столовок. Тут я опять цитирую Андрея: «Едем, блин, уже четвёртый день, обеды, блин, везде по 250 рублей, и всё время, блин твою блин, вкусно!». Хотя блинов он ни разу не заказывал. А вот овсянка Урал преодолеть не смогла, и осталась в своей естественной и недалёкой близости к сэрам. А за Уралом здесь вам не тут, и суровые сибирские мужики на завтрак едят молочную рисовую кашу.
Спиртного на заправках нет поскольку нельзя, но не далее чем в полусотне метров, в кафешках, продается всё — и на разлив, и в бутылках, и с собой, как вам угодно будет. Нам было обычно угодно, но мне, как водителю, оставалось только с завистью смотреть на процесс, присоединяясь к нему только вечером.
Поскольку Андрей математик, он всё время пытался применять методы математического анализа к окружающей нас действительности управляемого хаоса и найти решение для ковариантных, то есть не зависящих от системы координат, законов.
— «Вот же смешной!» — ласково посмотрела на него Россия. — «Понятно же, что ковариантность — она же только мне присуща в качестве национальной идеи, да и скрепа между прочим, но только до этого ещё не все додумались».
— «Поясни!» — слегка прибалдевшие от такого заявления потребовали мы хором.
— «Хорошо. Смотрите: во всем мире все и во всём зависят от системы координат. Что американцу отлично, то аргентинцу хрен редьки. Что русскому хорошо, то немцу смерть. И во всяком движе — что крестоносцы в Палестину, что американцы во все дыры демократию, что африканцы в Париж на социалку, что арабы в Кёльн за немками — все без исключения обязательно несут с собой свои системы координат, по которым и действуют сообразно сексуальным потребностям и финансовой ориентации. Кроме русских».
— «А попроще можно?» — попросили мы.
— «Хорошо. Смотрите: любая нация что делала если замечала что кто-то где-то неплохо живёт? Ну грабят там друг друга конечно, но это всё по мелочи, по-доброму, по-соседски. Вот Индия была. А чего она такая сама по себе? Англы задумались, и решили: придём, надаём по шее, ограбим их там всех, и будем жить припеваючи. Франки — в Африке, американцы туда же, но по всему миру. То есть математически это действие выражается вычитанием: из мирового порядка вычитается какая-то самобытная данность, и только лишь её финансовая составляющая прибавляется к тому, кто это действие производит. А финансы, как вы скоро увидите, субстанция эфемерная и поющая.
Русские же давным-давно поняли – а зачем грабить по чуть-чуть, если можно пользоваться всем? Надо прийти, дать по шее и возглавить. Объединить их с нами и тогда уже нас никто не тронет, а мы будем приглашать в общую долю кого захотим. Вот вам и русская идея: не отнимаем, а складываем. Не нагибаем, а выпрямляем. И все присоединенные народы и племена давно уже осознали себя частью большого общего. То есть математически мы имеем сложение в чистом виде, а оно куда как эффективнее вычитания».
— «Только здесь есть одна тонкость, которую по своей дурости в Союзе не увидели. Все дети в семье по своим правам должны быть одинаковы и иметь равный доступ к тапкам: кто первый встал. А не только те, кого только-только научили туалетом пользоваться или руки мыть, и работать ещё не хочет. Впрочем, я это поправила: те, которых я туалетами научила пользоваться, сейчас их и моют – только не дома, а во всяких там европах, а кто работать не хотел – те сейчас на стройках вкалывают. Такая вот диалектика».
На этом мы надолго зависли, и от таких ментальных нагрузок решили поесть, а может даже и выпить.
Начали конечно же с первого. А в России это – борщ. Однако начиная с Поволжья появляется ещё один властитель дум и желудков – лагман. И на этих трёх китах (там ещё куриный супчик пристроился) держится российская кухня. Не считая пельменей, которые ещё и манты, позы, бузы, и ещё по-всякому. Само собой и кроме них имеется всё чего душе угодно, хоть поросячий хвостик, хоть осетрина с хреном, но эти – основа.
И ещё картофельное пюре. За него внутри МКАДа (учёные недавно установили, что там есть жизнь, хотя и весьма специфическая) возьмут денег немеряно потому что картошка только с огорода, на настоящем молоке и масле из коровы (вон они, коровы, можете посмотреть). А здесь, на трассе, 40-50 рублей большая такая порция.
А кофе после Новосибирска закончился. И кофейные автоматы пожелали нам хорошей дороги и приказали долго жить.
— «Ну чего захотели, — сказала страна, — вы законы логистики вообще изучали? Какой на фиг вам кофе когда до Италии отсюда в семь раз дальше чем она сама?». И ведь это только до Новосиба!
После пятого дня около Красноярска мы поняли: пройдено уже пять тысяч километров и половина пути. Красноярск. От Питера. Хер доедешь в обычных обстоятельствах на трезвую голову. И это только половина!
Россия ещё долго показывала нам свои красоты и пейзажи, огромные стройки (в том числе дорог по программе ликвидации одной российской беды), но вот что со второй бедой делать – пока ещё не придумала. Обещала рассказать, как придумает.
Всего мы проехали два раза по 10 тысяч километров и ещё пару-тройку тысяч впридачу, всего 22 тысячи. Это как ралли из Парижа в Дакар, а потом не останавливаясь на расслабон и шампанское, сразу в Кейптаун, а потом ещё и обратно. Или как из Нью-Йорка в солнечный Голливуд пять раз подряд.
Мы из этой поездки вынесли главную мысль: для того чтобы понять Россию и русских, надо хотя бы раз не торопясь съездить из конца в конец этой великой, замечательной, красивой и какой угодно страны. А она вам поможет.
Так что умом Россию не понять. Её любить надо.
Написал сие после путешествия из Петербурга в Якутск и обратно ваш покорный слуга Питер, а сопровождали его Андрей, Кондрат и Россия. Встретимся на дорогах!
Источник: https://aftershock.news